Когда все разошлись, Ясна сразу направилась домой к мужу. Она приняла решения и твердо знала, что скажет Добромиру чтобы убедить его. Вскорости супруги вышли из дома, неся на руках ребенка. Все кто был в деревне видели, что они отправились к знахарю.

Старейшина заварил чай и они с Нетакием вышли на крыльцо, ждать, что будет. Хран стоял, облокотившись на перила, а старик присел на ступень.

— Как думаешь, дед, — спросил старейшина едва слышно, — Получится?

— А чего бы не получиться? — ответил, пожав плечами Нетакий, — Добромир их любит, и жену, и ребенка, он на многое пойдет чтобы семью сохранить.

— А люди? Если они догадаются?

— Конечно догадаются, — кивнул старик, — Обязательно! Вот только осмелятся ли вслух об этом заявить? Ведь для этого страху своему в глаза смотреть придется и вещи своими именами называть, а такое не каждому по силам.

— Неужто наш страх и правда столь силен?

Нетакий лукаво улыбнулся и посмотрел на Храна:

— А вот мы и посмотрим.

Хран отхлебнул чаю и покачал головой:

— Как же это так выходит, Нетакий, что все правду знают, а признать боятся?

Старик долго молчал, прихлебывая горячий чай, но потом все же заговорил:

— Не так страшно правду признать, как страшно жить потом с этой правдой. Мир-то наш, как речное дно — вроде одно и то же, да все время меняется, а люди перемен не любят. Хотят чтоб все было просто, да понятно, привычно да знакомо и чтоб на каждый вопрос был ответ известен, а такая правда как наша, весь мир перевернуть способна! И как в этом новом мире жить никто не скажет. Это как реку вброд переходить по мутной воде, не каждый отважится, вот и сидят они на берегу, а в воду сунуться боятся. Надеются, что обойдется и заживут они как прежде.

— А разве ж так бывает, чтобы жизнь позволила на берегу отсидеться? — удивился Хран.

Нетакий засмеялся и хитро сощурившись посмотрел на старейшину:

— Вот то-то и оно, что не даст. Я это понимаю и ты вот понял, что хочешь, не хочешь, а реку эту переходить придется, потому как рано или поздно выйдет она из берегов и накроет нас с головой.

— А как же быть тогда? Силком их тянуть? Так только хуже будет! — он замолчал. Старик тоже не знал, что ответить, наконец Хран печально спросил:

— Неужели им нет спасения?

— Спасение?.. — протянул Нетакий, — Вот оно, спасение твое — в пыли играется, — и дед кивнул на детвору, галдевшую возле одного из домов и о чем-то азартно спорящую, — Дети-то, они правил не знают и страха не ведают! Они и в омут с головой кинуться! Они уже в новом мире живут и другого не знают, а наш мир для них — не больше чем сказка! Погоди вот малость и сам увидишь, подрастут они и всё, что нас с тобой пугало, для них привычным делом покажется. Вот они-то нас на руках через реку жизни и понесут!

Старейшина усмехнулся покачал головой, но ничего не сказал. Нечего тут было добавить.

Так в молчании и прошло время. Наконец вернулась Ясна с мужем и как было уговорено сообщили, что ребенка больше нет:

— Видать дыма наглотался, — сказал поджимая губы Добромир, — Кашлять начал, а затем и вовсе дышать перестал. Чего только Немест не делал чтобы жизнь в него вернуть, да только все напрасно. Мы его там и схоронили, возле дома, под старой липой.

Нетакий видел, что не все поверили в эту нехитрую ложь, но спрашивать спрашивать ни о чем не стали.

Не спрашивали и потом: почему Ясна так часто навещает знахаря, для кого Желана оставляет кружку парного молока с утренней дойки и о ком просит духов старуха Родовика каждый вечер, посыпая землю возле дома оставшимися с ужина хлебными крошками. Не спрашивали. Потому как не все людям знать следует.

----------------------------------------

Опоздавший на караван Нетакий решил задержаться в Теннице еще на несколько дней. Жители деревни так полюбились ему, что он не стал отказывать себе в удовольствии рассказать детям еще несколько сказок, а заодно поучиться у Родорада залихватски свистеть, выпить с Храном по кружке пива, сидя вечером на крыльце, да проведать как поправляется Милосерда. Насладиться вкуснейшим травяным чаем с баранками и подарить знахарю фигурку оборотня, ту самую, что старик всегда носил при себе. А еще, украдкой, посмотреть как учится ходить на неокрепших пока пухлых ножках маленький медвежонок.

Провожать Нетакия собралась вся деревня. Обнявшись с каждым и выслушав многочисленные пожелания доброго путь, дед подошел к старейшине:

— Ну что, Хран, — с грустью сказал он, — Прощай! Не серчай на меня, если что не так, — но старейшина не дал ему договорить, стиснул в медвежьих своих объятиях:

— Спасибо тебе, дед Нетакий! За доброту твою, за честность, да за смелость! И за сказки твои спасибо!, — он еще раз обнял старика, а когда тот уже садился в повозку, добавил, — Знай, что в Теннице тебе всегда будут рады! — он хлопнул кобылу по крупу и та, неспешно ступая, направилась по тропинке в лес.

Повозка заскрипела, покачиваясь на ухабах, парусиновые бока ее вздулись, захлопал застежками полог. Дети, во главе с Родорадом, бежали за ней до самой околицы, а потом долго еще махали руками вслед.

КОНЕЦ